В обстановке трёхдневного аншлага, исторической достоверности и бюргерской несуетной основательности (за коей, оказалось, сокрыты нешуточные страсти) зрители в ошарашенном восторге лицезрели то, что в программе означено: Якоб Ленц, обработка Бертольд Брехт. «Гувернёр»: Трагическая комедия, похожая на фарс, театральной студии «квАРТиранты» в Квартире-музее «ALTES HAUS».

Альберт Михайлов с великолепной патрицианской невозмутимостью – и было так всегда! – делает то, что считает нужным. Ставит пьесу. Его театр в городе закрывают. А он этому городу открывает нового старого – да еще какого! – автора.

Про нового старого я не оговорилась. Вряд ли у большинства калининградцев на слуху это имя. А ведь выдающийся реформатор драмы Якоб Ленц (1751-1792) жил в Кёнигсберге. Изучал в университете богословие, слушал лекции Канта и посвятил ему оду. А Екатерине Второй – поэму. Попав в Зальцбург, немедленно стал членом литературного кружка, душою которого был Гёте. С ним у Ленца сложились долгие и непростые отношения восторженной дружбы/бешеной ненависти. А жизнь свою Ленц закончил в… Москве. Правда, трагически: жил в последние годы в нищете и умер на улице в возрасте 41 года. Но в Москве прожил 11 лет. Был вхож в известный новиковский кружок и знаком с Карамзиным. Есть предположение, что именно ему Карамзин обязан своим заграничным вояжем. Классик, действительно, упоминает о Ленце в своих знаменитых «Письмах русского путешественника».

Неординарные судьба и сама персона Ленца привлекли внимание Георга Бюхнера (того самого, чьё имя по сей день носит высшая литературная премия Германии в области прозы, им в 1839 написана повесть «Ленц»), Вольфганга Рима (знакового композитора эпохи, его опера «Якоб Ленц», 1978, прочно вошла в репертуар известных театров мира и стала классикой ХХ века; в нашей стране оперу впервые услышал Санкт-Петербург в 2001 в постановке культового режиссера, ныне худрука театра им. Товстоногова Андрея Могучего, а партию Ленца исполнил выдающийся питерский камерный певец, обладатель редкого по красоте баритона Андрей Славный) и многих других.

А действие пьесы «Гувернёр», о которой идёт речь и на которую в своё время «положил глаз», переработав и поставив её, легендарный Бертольд Брехт, разворачивается прямо-таки в наших родных пенатах: между Кёнигсбергом и Инстербургом. Такой вот исключительно региональный компонент получается. Ох! рискую я в очередной раз обрести ярлык апологета «ползучей германизации», однако из песни слов, как известно, не выкинешь. Хотя, бывало, и преуспевали. Но это – к слову.

Комедия «Гувернёр или выгоды домашнего воспитания» (1773) – это такой провокационный фарс в обманчивой форме мещанской семейной драмы. Откровенный цинизм его фабулы, ёмкие и выразительные, нередко на грани фола, диалоги оставляют далеко позади новейший натурализм. Не случайно ведь авторство сразу нашумевшей пьесы изначально усиленно приписывали Гёте (пьеса была опубликована без имени автора).

Альберт Михайлов, вслед за Ленцем и Брехтом, утрирует, доводит до гротеска, до абсурда классическую хрестоматийную историю о трагической любови учителя и ученицы, сословных преградах и неотвратимой расплате.

В этом эпатажно-эскападном, калейдоскопическом спектакле, с его безумными зигзагами, надрывным выяснением отношений, пистолетными выстрелами, шаржировано-ироничными костюмами и декорациями (художники по костюмам Ольга Смирнова и Виктория Циненко) и такой же шаржево-ироничной музыкой, с её «ругающимся» саксофоном и оказавшимся невероятно «к месту» «Милым Августином» (композитор Леонид Зинин), в этом спектакле нет ни больших, ни малых ролей, настолько каждая выразительно выписана её исполнителем.

Эдуард Бирюков (гувернёр Лойффер) тонко и точно ведёт свою непростую главную роль в замечательном дуэте с Ксенией Новиковой (Густхен). Их тандем задаёт нужную (для автора и режиссёра) тональность спектакля. Их неслучайные цитаты об Абеляре и Элоизе, как и положено, «простреливают» в финал. Но... нарочито-бутафорским пистолетом или… вялой морковкой. Трагедии не случилось. Комедия не дотянула до драмы. Драма выродилась в фарс.

Лойффер, на самом деле, не так уж влюблён в прелестную Густхен. Он готов и с маменькой её… не только менуэт протанцевать, и с простушкой Лизой не одним лишь словечком перемолвиться. А помещичья дочка, кажется, тоже вовсе даже не против стать соблазнённой, пока её жених-студент где-то там, в прекрасном далёко, штудирует Канта.

С Кантом, с «нашим всё», в этом спектакле – отдельная история. Пока домовладелица Блитцер, себе на уме (Людмила Юдина, легко рисуя абсолютно узнаваемый типаж, озоруя, «доукомплектовывает» его немецким акцентом), поит их скверным кофе, студенческая троица Петус (Вячеслав Каминский), Болльверк (Дмитрий Красюк) и Фриц (Кирилл Коротков) увлечённо цитируют великого философа.

И тут уж, просвещённый зритель, держи ухо востро: где – точно Кант, а где – Альберт Михайлов, осилит читавший. Кстати, увлечение возвышенными идеалами вовсе не помешает остепенившемуся Петусу выбрать подругу жизни с вполне очевидными материально-бытовыми жизненными установками (роль Каролины сочными, колоритными мазками создаёт Ольга Корнейчук).

И не так уж убита горем попавшая в «сложную житейскую ситуацию» девица Рехаар (Анна Гмыря), поскольку её уже готовы утешить. Равно как и не столь безоговорочно готов применять на практике свои замечательные сентенции блюститель нравственности и адепт просвещения тайный советник фон Берг в исполнении неподражаемого Леонида Зинина.

А Леопольд, ленцевский Недоросль (Георгий Гассар), единственный бессловесный персонаж спектакля, может, не вовсе так безнадёжно-бестолков, каковым его аттестует собственный родитель.

Может, просто не успевает он слово втиснуть в напоминающие извержение вулкана монологи папеньки своего, майора фон Берга, бесконечно препирающегося с женой, гувернёром, братом и вообще с окружающим миром. Ох! и оттягивается в этой роли Евгений Полин! Он громогласен, буреподобен, он – и абсолютно реальный типаж, и одновременно бурлеск, шарж на этот типаж.

Как и прима Литтеатра Нина Макарова (Майорша), виртуозно играющая ленцевско-михайловскими подтекстами и обертонами. Чего стоит только мизансцена в духе «Новой Элоизы» (чей сюжет явно пародирует автор), где она, узнав о бесчестии дочери, в клишировано-театральной позе убитой горем безутешной матери картинно заламывает руки, аккуратно бьётся головой о пол и при этом успевает бросить выразительный взгляд в сторону дочернего (явно уже несостоявшегося!) жениха, графа Вермута, на которого имеет вполне определённые виды.

Да и граф Вермут (Александр Костенко) – до чего хорош безразмерный цветок, с трудом помещающийся в его петлице и кокетливые банты, в виде галстука и в хвостике-причёске! – вовсе не склонен тужить о неверной невесте и весьма заинтригован заново открывающимися заманчивыми перспективами.

Блистательны «рабочие сцены» Александр Смирнов (он же сценограф, как всегда, безупречный!) и Александр Зайцев, их великолепный дуэт-скрепка мизансцен (спектакль идёт без перерыва) вызывает у зрителей неизменный восторг и бешеные аплодисменты, равно как и их восхитительный немецкий в жанре грибоедовского «смешенья французского с нижегородским». А уж когда они выносят на сцену тазик с бутафорским рогозом и наивной голубенькой надписью «пруд» (это такой, я понимаю, литтеатровский, от декораторов и бутафоров, А. Смирнова и Д. Красюка, привет Ленцу, адепту Шекспира) в публике начинается вообще безудержное веселье.

Его усиливает меланхоличный пейзанин-рыбарь (Владимир Васенькин), крайне недовольный возросшим количеством обесчещенных девушек, которые в своём неуёмном желании свести счёты с жизнью, распугали всю рыбу в облюбованном им пруду.

Проставьте в графе «действующие лица» иные, более привычные нашему слуху имена, и вот перед вами – прямо-таки готовый рецепт-сценарий для какого-нибудь там малаховского ток-шоу.

«Фи, – скажут мне, – ну, устали люди от этой чернухи-порнухи, это мы, в телевизор с утра до ночи глядя, в телевизоре с утра до ночи наблюдаем. А в театре хочется чего-то высокого, чистого, за душу чтоб и покрасивше…»

Отвечаю:

– «Какое время на дворе, таков мессия», как говорил поэт;

– с «покрасивше» – это не по адресу, за «покрасивше» не к Михайлову надлежит обращаться;

– а вот по поводу «высокого, чистого» и «за душу чтоб» – это, в общем, суть михайловских спектаклей. Кто в Литературный ходит, тот знает. Из последних работ – это спектакли «Причуды судьбы, или За синими птицами» и «Плац» по пьесам Владимира Сухова и Дмитрия Сотникова. Калининградских авторов, между прочим. Замечательно глубоких и сильных авторов! А то ведь, когда, заговаривая о региональной драматургии, местные умельцы журналистского пера с придыханием называют в единственном числе одно и то же, спорно-драматургическое имя, «скучно, девушки» (как говаривал незабвенный О. Бендер), становится.

Вот и этот спектакль – безумно смешной, эпатажный, а – «за душу» и царапает. Свойство такое у спектаклей Альберта Сергеевича Михайлова – царапать, занозу оставлять. Потому что они всегда – с подтекстом. В этом спектакле сценические персонажи вдруг отчётливо оказываются людьми, живыми. Такими же, как мы (и это – очень нужно режиссёру!), сидящие… нет, не в зале, а тут же, рядом, в соседней комнате, и дверь случайно – открыта.

Присутствие студента Фрица, сельского учителя Венцеслава и его воспитанницы Лизы, в точной игре Кирилла Короткова, Евгения Кагана и Юлии Мареичевой, обозначают грань между театром и реалиями, и в тоже время стирают эту грань (ну, Альберт Сергеевич – он вообще мастер парадоксов!).

Да, порядочные поступки порядочных людей (готовность Фрица жениться на Густхен, готовность учителя приютить и защитить гувернёра) смотрятся, в контексте спектакля (да и нашего времени!), наверное, как несусветная глупость. Но привносит Кирилл Коротков в свою роль замечательную внежитейскую вневременность персонажа – бывают ведь такие люди, с сумасшедшинкой, отчаянные романтики, во все времена, редко – но бывают.

И встречали мы таких, редко, но – встречали! Да и Лиза Юлии Мареичевой вовсе не простовато-недалёкая в своём желании быть рядом с Лойффером, несмотря ни на что. Как там она говорит? «Он может просто быть со мной. Хоть днём будем вместе, то улыбнёмся друг другу, то поцелуемся!» Ребята, да такая ли уж это несущественная малость! Это – роскошь ведь! Того самого человеческого общения, которого мы, воткнув себя в смартфоны и телеэкраны, давно лишились. Во всяком случае, режиссёр и актёры оставляют нам возможность думать именно так.

Я не случайно заговорила о двери, открытой в соседнюю комнату. Такой ощутительный эффект присутствия создаёт это дивное новообразование, именуемое «Студия квАРТиранты» (директор – Александр Быченко, художественный руководитель – Альберт Михайлов, читаем мы иронически ухмыляющийся текст программки). Это – тот редчайший случай, когда два бренда региональной культуры (не назначенные брендами, но реально являющиеся ими!), объединившись, создают очевидное явление в культурном пространстве города. И как-то никакого культурного кластера не потребовалось (как он поживает, кстати, всё возводится?). А «Гувернёр», между прочим, это уже второй «продукт» интеллектуального альянса «Altes Haus» – Литературный». Первый был «Перед заходом солнца» Герхарда Гауптмана, и я искренне сочувствую тем, кому не удалось попасть на спектакль.

В финале актёры исполняют зонг, который извещает нас, зрителей, что театр не даёт готовых ответов, он задаёт вопросы.

А вот мы, зрители, и должны ответить на вопрос, о чём, собственно, новый спектакль Литературного театра. Возможно, о лености нашего ума, наших пресыщенности, распущенности, неумении, а точнее, нежелании сдерживать свои «естественные порывы», о готовности безоглядно потакать им? О саморазрушении – как о тату времени? Нашего времени…

Но вот если нам в самих себе удастся-таки обнаружить – как там говорилось? – высоту и чистоту, то ведь и в тех, кого нам показывают со сцены, – это обязательно обнаружится! Собственно говоря, не всё же жизни награждать нас трагедийными финалами. Комедия – вещь замечательная. В жизни, в том числе. Когда они – и жизнь, и комедия – настоящие!

ВСЕ ФОТО

ВИДЕО