Главная Интересно! Альберт МИХАЙЛОВ. Кинопроекция в драматических спектаклях.
Альберт МИХАЙЛОВ. Кинопроекция в драматических спектаклях.

Порассуждаем:

Кто виноват?
Что делать?
И надо ли делать?
Спрашивают, как отношусь к вторжению на театральную сцену кинопроекции и видеоизображений.

Да никак! Если за окном непогода, сиди дома или бери зонтик. Театр просуществовал, не имея представления о кино, четыре тысячи лет. В два раза долее христианства …

А кино с момента своего появления (1895 г.), дёргалось, мигало, не зная, кто оно – то ли двигающаяся фотография, то ли иллюзион, то ли пародия на театр, то ли новый вид искусства.  А став таковым (то есть искусством), возомнило себя единственно нужным народу и предрекло скорую гибель театра. Пророчество не сбылось. Так и живут бок о бок: «священное чудовище», мастодонт древней культуры, интересующий и интригующий презренных эстетов, похожих на некоего Шлимана, раскопавшего по недоразумению легендарную Трою, и вертлявое порождение технического вектора, ставшее идолом, культом всего человечества.

В чём разница? Театр – сгусток живой плоти, независимо от времени изображаемой эпохи. Кино – эта же плоть, но законсервированная. Костёр и электрическая лампочка. В первом случае надо собрать хворост, умело уложить его, с помощью тренья кресала, спичек разжечь, а затем подбрасывать валежник. Чтобы загорелась лампочка достаточно нажать кнопку.

Процесс съёмок фильма включает в себя все составляющие театра – драматургия (сценарий), актёры, режиссура, репетиции, бутафория, костюмы, декорации и т.д. и т.п. Жизнь спектакля начинается на сцене, кинофильм демонстрирует себя на экране. Мой коллега по раздумью, режиссёр Смирнов, обронил: «Театр – объём, экран – плоскость». Это по форме. Коротко и ясно. О сложнейших взаимоотношениях кино и театра (по содержанию) написаны тысячи статей, трактатов, монографий, учебников.

Они и соплеменники, и друзья, и соперники, и союзники, и дуэлянты, а режиссёры, актёры, композиторы, литераторы давно уже живут в творческой общаге и разделять их на киношников и театралов по генетическому коду – дело пустое и ненужное.

Попыток симбиоза двух видов искусства предостаточно. Пражское заведение «Латерна Магика» решилось даже объединять кино и театр в одном представлении, оно существует до сих пор, именует себя театром, чьи композиции, конечно же являются аттракционом. Российскому зрителю есть смысл вспомнить «Айболита – 66», где Ролан Быков приёмы драматического театра демонстративно вживил в киношное повествование.

Не об этом речь … Спрашивают, как отношусь к вторжению на театральную сцену кинопроекции и видеокадров? Да никак!

Кто запретит это делать, и каждый режиссёр в каждом конкретном случае решает свою задачу. (Хотя, по моему мнению, он как раз уходит от решения сценической проблемы, подменяя её киноцитатой. Но это сугубо моё субъективное ощущение, которое я и намерен обосновать в этом брюзжании).

Фундамент театра – условность. Манипулирование условностью, превращение её в метафору, которая становится зеркалом реального мира – волшебное свойство театра. Кинопроекция на сцене разрушает это волшебство натурализмом и примитивностью приёма. Вспомните спектакль Стуруа по шекспировской «Буре» на сцене калининградской драмы. Обилие видеоприёмов превращает спектакль в зрелище, в котором актёр становится вторичен, поскольку обречён на борьбу с техническим прогрессом.

В недавних московских премьерах – гусевская «Слава», «Красное колесо» Солженицына, чеховский «Вишнёвый сад» - кинопроекция – обязательный атрибут.

Мода? Конечно! Но есть и причина, породившая это увлечение. В театр пришёл зритель, который с малолетства пялится на видеокартинку – телевизор, гаджет, киноэкран с его голливудской роскошью, мультики, музыкальные клипы, ТВ реклама, городская иллюминация. Заигрывание с этим зрителем, попытка удержать его, приучить к театру и лежит в основе наметившейся киноотрыжки. У рыбаков-любителей это называется прикормкой.

В «Вишнёвом саде» Епиходов намекает окружающим на возможный суицид. В московской постановке этот намёк иллюстрируется кадрами немого кино.

На сцене Литературного театра Епиходов воображает себя актёром немого кино, играющим сцену самоубийства. Есть разница? Конечно! В первом случае, театр зовёт на помощь гастарбайтера. Во втором, театр остаётся театром.

Видеооформление сценического пространства переживает триумф и на эстраде, и в искусстве балета. Обратного пути нет: удобно, дёшево, отпадает необходимость дорогих живописных работ, порою громоздких и весьма сложных.

Нравится ли это зрителям? Этот вопрос неизбежно рождает другой вопрос – каким зрителям?

Массовый зритель, упомянутый нами, будет доволен. Китч, пышность, яркость, балаганность, приторность – его стихия. Сегодняшние попсовые концерты, да и торжественные тоже, идут на фоне гигантских меняющихся картинок, которые сами по себе являют собою оптическое представление, где солист напоминает крохотного муравья в тропическом лесу, и разглядеть мимику, выражение лица, уловить какие-то нюансы в исполнении  практически невозможно. Да и надо ли это собравшимся по случаю какого-нибудь события, юбилея, праздника?

Но ведь есть и другой посетитель, который созерцая балетное представление, отнюдь не балдеет от роскошных видеодекораций, а что-то бубнит про времена Бакста, Бенуа или Сомова.

Театры стоят перед выбором: ублажать «продвинутых» зрителей, у которых кинопришельцы на сцене – дело привычное и даже желанное, либо охранять для эстетов условную природу лицедейства, что и позволяет театру оставаться театром. Первых будет большинство, вторых малая толика. Только не надо впадать в панику. И масоны не могут похвастаться количеством, и староверы, и язычники, и марксисты, и инакомыслящие будучи составными элементами культуры, помечены несмываемым клеймом искусства. А вот культура как таковая, т.е. совокупность достижений в экономике, в общественных отношениях, в умственном развитии, искусством не является. Ибо культура это ещё и дороги без колдобин, журналистика без цензуры, газоны, парки, рестораны, школы, отели, толпы туристов, ярмарки, базары, магазины, больницы, урны для мусора и для голосования, круизы, модные подиумы, пляжи, национальные кухни и т.д., и т.п. До бесконечности …

Трагедия искусства и начинается с того момента, когда его приписывают к министерствам культуры и туризма.

А ведь ещё дедушка Крылов предупреждал: «Беда, коль пироги начнёт печи сапожник…»

Сегодня словосочетание «явление искусства» подменено словом «проект» Проект – это масштаб, солидное финансирование, зрительские массы, идейно выверенная направленность, широкий тематический и жанровый охват, позволяющий в одну повозку впрячь «коня и трепетную лань». Музейные ночи и библиотечные сумерки – явления этого же пошиба. Колизейшина – зов времени. Человек жаждет зрелища, развлечения, отдыха, и ему предоставляется возможность бродить от одной сценической площадки к другой, не задерживаясь нигде, покупать мороженое, пить безалкогольное пиво, резвиться в массовых играх, принимать участие в перфомансах, уличных шествиях – и всё это в рамках одного гигантского мероприятия, то бишь проекта.

Форумы молодых, начинающих поэтов и писателей собирают под свои знамёна тысячи особей. Чего только нет на этих форумах: лекции, мастер-классы, встречи с матёрыми, концерты, конкурсы, награждение победителей, пожелания творческих успехов … А если говорить правду – мы видим заурядную тусовку. Гениям и талантам тут делать нечего, ибо говорил великий Пушкин: «Служенье муз не терпит суеты …» Но подобное «кипенье в действии пустом» - классическая форма изображения культурного расцвета творческого многообразия, народного самовыражения, заботы о духовности; на волне подобного экстаза никто не помешает вам подбросить на сцену свиную голову или обрызгать мочой неправильные картины. Оказывается, овчинка-то стоит выделки!

Дотошный читатель, увязнув в пустопорожних филиппиках, может спросить: «А причём здесь кинопроекция?»

А вот причём: когда театр приравнивают к ресторану, отелю, зоопарку, цирку, стадиону, никто не будет требовать от театра высокохудожественных постановок. Основным критерием успешности становится посещаемость, количество зрителей и, естественно, коммерческое «итого». И потому театры обречены зазывать к себе того самого, проектного, коллизейного зрителя, потакать его вкусам, значит эстрадность, попсовость, дурновкусие и технологические побрякушки неизбежно запросятся на сцену в качестве действующих лиц. Что мы и наблюдаем, когда говорим о видеоряде и кинокадрах в драматических спектаклях. Обилие подобных примеров сигнализирует о том, что явление на наших глазах превращается в моду. А мода, как известно, аллергическая сыпь на теле общества, которому приходится либо чесаться, либо терпеливо ждать выздоровления.

Возьмём, к примеру, нынешнюю моду на тату. Возникновение татуировок (вкупе с пирсингом) давным-давно изучено и описано историками, этнографами, искусствоведами, психологами, разложено по полочкам, и ничего оригинального сказать я не смогу.

Родилось это явление задолго до наступления новой эры, считалось и украшением, и метрикой о рождении, и служебным удостоверением, фиксирующим ранг, статус, членство, кастовость, профессию. У малых первобытных племён, которым до письменности было, как до Луны, татуировки были единственным доказательством грамотности и образованности. Криминальный мир, языческие верованья изобрели свою символику. Нынешняя мода на телесные картинки носит исключительно эстетский характер, в основе которого лежит комплекс неполноценности, недовольства тем, что создала природа. Если следовать библейскому постулату, то Бог создал человека по образу и подобию своему. Не потому ли Библия предупреждает:  «… не накалывайте на себе письмен.» (Третья книга Моисеева. Левит. Глава 19, стих. 28.)

Но кто будет прислушиваться к священному писанию в эпоху салонов красоты, пластических операций, бодибилдинга и анорексии?

Выдающийся русский философ Чернышевский в «Эстетическом отношении искусства к действительности» (1855) заявил, что любое порождение природы прекрасно, будь то жаба или очаровательная женщина.

Но кто сегодня слыхал о Чернышевском?

Тысячи мужчин и (печальнее всего) женщин ринулись подправлять продукцию Всевышнего. Всеобщая истерия. Когда Сальвадор Дали пририсовывает Джоконде усы, он хотя бы сам иронизирует над своим хулиганством. Но люди, уродующие свою плоть наскальной живописью, искренне считают себя неповторимыми передвижниками. Разумному ретрограду практически не понять, кому собираются демонстрировать женщины шедевры, нанесённые на бёдра, спину, грудь, живот? Бойфренду? Мужу? Любовнику? Родителям? Детям? И при каких обстоятельствах? В койке? В бане? На пляже? В кустах? И что делать, когда возраст возомнит себя худсоветом и вынесет приговор. Ну, ладно татуированы бойцы смешанных единоборств, всё-таки они не застрахованы от сотрясения мозга. А королевы лёгкой атлетики!? Божественны при любой конструкции, и трудно понять, для кого из под маек и трусов выглядывают наброски, напоминающие роспись в общественных уборных малонаселённых посёлков и городков. Любители рискованных девизов, символов, гербов, орнаментов, репродукций, поздравительных открыток не могут сообразить, что даже чисто визуально их творения можно разглядывать в упор, а издали это уже некое расплывчатое пятно; и футболисты, выходящие на поле, напоминают сантехников, которые забыли помыть руки после унитаза, а про их ноги уже и злословить нет охоты. Явно не пользуются унитазом.

Ясно одно: человек, обладающий художественным вкусом, никогда не сделает татуировку. Они в меньшинстве? Не думаю … Социологи, культурологи, психологи много и охотно говорят о надвигающейся культурной деградации общества. Крах школьного образования, упадок высшего, умирание книги, доминанта придурковатой эстрады. Ну, прибавьте тогда к этому (далеко не полному) списку и тату.

Хотя положительный момент в увлечении тату всё же есть. Если ваша подруга или ваш друг разрисованы с ног до головы, не ломайте себе голову, куда звать его в субботний вечер. Не зовите в драмтеатр, в оперу, в филармонию, в художественный музей, на литературные посиделки. Пустое дело.

Идите в цирк, на стадион, в ночной клуб, на Ольгу Бузову, на шопинг, на приезжего экстрасенса, на празднование дня селёдки. Не пожалеете.

Кино- и видеопродукция на театральной сцене – это то же самое тату. Исчезнет, как умирает всякая мода? Вряд ли …

Скорее всего, дифференцируются театры. Существуют же Большая Литература и чтиво. И если вы поклонник чтива, никто не заставит вас читать Тютчева. И наоборот.

Это же произойдёт и с театрами, и со зрителем. Бог им судья!